Целитель

Тётя Галя работала на овощах. Я прошёл сквозь ряды приставучих, цепких торговцев и подошёл к ней, когда она обслуживала клиента. В такой момент лучше не соваться. Она всерьёз озабочена привлечением и удержанием «своего» клиента. Даже продавая один огурец, обслуживает покупателя как vip-персону. Вот и сейчас, неприятный внешне мужик расплылся в самодовольной улыбке, а тётя Галя излучала, как ей наверно казалось, смесь эротически-угодливых настроений. Справедливости ради надо заметить, что народ возле её прилавка не переводился.

Заметив меня, она лёгким движением постучала по часам, дескать – рано, подойди – позже. И снова говорила, убеждала, расхваливала. Я пошёл по рынку. Назавтра собрались за город отдохнуть, поэтому продукты к пикнику лихо наполняли мой пакет. Колбаса, хлеб, консервы мясные и рыбные, пара бутылок водки, вино… Никогда не любил торговаться. Беру так, не спрашивая цену. Денег вдоволь. Родня снарядила помочь тёте Гале в её горе. Три месяца назад она потеряла единственного сына. Выпал с балкона второго этажа. Насмерть, как ни странно. Похоронила, повыла в голос, побегала по церквям. Искала успокоение и ответ, за что господь так её наказал. Не на столько за жизнь и нагрешила, чтоб так расплачиваться. Беседовала с попами. Слушала общие фразы. Покой не приходил. Тогда побежала по гадалкам, экстрасенсам и прочей шушере. Даже к психотерапевту записывалась. Толку было мало.

– Ну что, племяш, готов к пикнику? – тётя Галя, как всегда энергичная и бодрая, передала мне увесистый пакет с овощами.

– Так готов, пионеры отдыхают, – в тон ей ответил я.

– Тогда план такой. Сейчас едем в пригород к одному человеку, потом домой, что-нибудь сварганим, телевизор и спать.

– Что за человек и зачем едем? – тащиться с сумками незнамо куда не хотелось.

– О, это великий человек. Целитель. Даже без трав, одним заговором болезни лечит, от которых врачи отказались.

– Так вы и здоровы будто!

– Душа болит, племяш, в ней все болезни человеческие. Понять не могу. Жила честно, с людьми ладила, к богу со свечой, нет-нет да обращалась, а оно вишь как вышло. Я, старая, ещё здесь, а сынок уже с ним.

Странно. Она говорила, а слёзы не допускала, видно, искренне пыталась разобраться, как и почему в миру так происходит.

Мы залезли в полупустую маршрутку, я устроил пакеты на свободное сиденье и уселся рядом с тёткой.

– Вот вы, тёть Галь, по гадалкам бегаете, деньги им носите, а они ведь на вашем горе и горе других людей наживаются. С миру по нитке, вот и сыты, – я всё пытаюсь вызвать в ней чувство здорового недоверия, – неужели вы, умная и сильная женщина, до сих пор верите в эти сказки.

– Те, кто с корыстью и обманом… Ну что же, бог им судья. А в слово и людей – верю. Кому-то господь и такой дар даёт. Кстати, тот к кому едем, денег не берёт.

Не переспоришь, не убедишь. Несгибаемая вера в xудо. Как, проработав всю жизнь на рынке, среди торгашей-жуликов, чуя человека, даже не взглянув на него, она сохранила светлую веру в людей, – для меня загадка.

Дом целителя, оказалось, отыскать было нетрудно. Я почему-то думал, что подобные люди принимают в ветхой лачуге, а потом только идут ночевать в комфорт и уют. Этот, видимо, не скрывался. Крыша из металлочерепицы, белые панели на стенах, высокий, добротный забор, дорожки из камня. Чувствовалось вековое качество. Хозяин на стук открыл быстро. И выглядел он, действительно, в образе: светлая рубаха до колен, сухонький, но не болезный, с копной  белых волос, и удивительными, притягивающими чистыми глазами.

– Мир вам, гости, проходите в мой дом, – говорил он густо и величаво. – Вижу. Горе привело тебя, девонька.

– Горе, батюшка, – смиренно отозвалась тётя Галя.

– Не поп я, Андреем зовут. Так и ты зови – Дед Андрей, – паузы делали его речь веской, оканье приносило как бы соприкосновение со стариной. – Проходи милая в горницу, там о беде своей расскажешь. А молодой у порога посидит, ему наш разговор слышать не надобно.

Скользнув взглядом по пакетам, дед Андрей неспешно прошёл в дом. Тётка поспешила следом. Я устроился на скамье и огляделся. Внутреннее убранство совсем не отвечало представлениям о жилье целителя. Всё выглядело предельно просто, даже обыденно. Иконы в углу, без признаков старины, телевизор, стол, половики. Видимо, хозяин больше придавал значения своей елейной внешности, да натренировался говорить степенно и возвышенно. Вот и сейчас, прерывая сбивчивый рассказ тёти Гали, до меня долетали его слова: «…Ты, милая, в церкви-то не ходи… Церкви ноне, многие осквернены… Ты на кладбище ходи… На погосте, завсегда покой…»

И снова скороговорка тётки тонет в речи деда Андрея: «Мужа вон по свету носит. Грех за ним великий. Сына без отцовского присмотра оставил, да жизнь праздную и распутную ведёт. Его грехи камнем на вас висят. Да и ты обиду затаила, что оставил одну с младенцем. Прости его, да помолись. Учись прощать. Знамо трудно, но господь сам прощал и нам велел. Силу в тебе крепкую вижу. По силам тебе испытание земное послано».

Дверь в комнату целителя закрылась, и я перестал их слышать. Понял только, что тётка разревелась. Я вышел курить на крыльцо. Здравые речи целителя успокоили и меня. Сделалось легко и свободно. Задумался о вечном. Усмехнулся сам себе. Умеет ведь, зараза, мозги винтом закручивать. Психолог.

Тётя Галя появилась спустя час. Поклонилась хозяину, кинула крест троекратный на иконы и поспешно вышла. Видно, всё, что надо – сказано, и хотелось остаться одной, обдумать. Я тоже засобирался. Дед Андрей стоял тут же, и вдруг, разом потеряв свою степенность, остановив меня в дверях старческим голосом, без тени величия попросил:

– Ты, молодой, водочку-то мне оставь, – он прервался и ещё более заискивающе продолжил, – хоть одну.

Ну, жулик. А лапши-то развесил. Мне сразу стало весело и как-то неприятно. Я протянул ему две бутылки и кинулся догонять тётку. Сознание собственной правоты, желание  разоблачить мошенника в её глазах полностью захватило меня. Я уже подбирал слова, когда увидел тётю Галю, ожидающую меня на остановке. Во всем её облике как-то явно виделись покой и умиротворённость. Я подошёл поближе, увидел разглаженные морщины на лбу и в уголках глаз, оценил спокойный, задумчивый взгляд и обыденным тоном произнёс:

– Ну что, тёть Галь, едем домой?